Накануне массовых расстрелов ему исполнилось 15 лет. О нём и пойдет мой рассказ, услышанный от коренного Киевлянина, родственники которого были в числе погибших в те страшные сентябрьские дни прошлого столетия. В конце шестидесятых годов, меня срочно вызвали в ЗАВКОМ и председатель, без лишних слов обратился ко мне с вопросом, – согласен ли, я поехать по семейной туристической путёвке по городам Украины и Молдавии. Ответ требовался, без каких либо колебаний – путёвка была «горящая». Я разумеется не мог отказаться от такого радостного события в моей жизни, если ни считать, что с того года, когда мои родители по переселению переехали в Еврейскую автономию, нигде больше не приходилось бывать. Города, которые входили в турне были: Львов, Кишинёв и Киев. Еще при подлёте к столице Украины, не сговариваясь, я с женой пришли к единой мысли в обязательном порядке по плану знакомства с городом посетить известный на всю страну, тот самый «Бабий Яр». Надо отметить, что осуществить своё желание было не просто. Пришлось расспросить многих киевлян, прежде чем мы попали на место, где был некогда Бабий Яр.
Место, где фашистские оккупанты осуществили чудовищное преступление, о котором написаны разящие строчки в известном произведении поэта Евгения Евтушенко. Рувим Штейн выжил только потому, что его умирающая мама сказала: беги. Он не смел ослушаться. Тот крик возвращался к нему аккуратно раз в год накануне судного дня, в котором всевышний пишет для каждого книгу жизни, и к которому рейхскоммисар Украины Эрик Кох приурочил расстрелы в «Бабьем Яре» – для символизма и устрашения. Немцы не просчитали масштабов операции. В людской массе обречённых на уничтожение были не только коренные жители еврейской национальности, но и попавшие в плен красноармейцы из разбитых военных частей под Киевом, вопреки приказу Сталина, сдавших город.
Накануне расстрела в Яре фашистам раздали 100 тысяч патронов. Планировалось уничтожение 50 тысяч человек. Но 200 тысячная волна людей, гонимая на смерть заставила гитлеровцев внести в свои планы коррективы. Против Яра поставили пулемёт, который прострачивал людей, смешивая и мёртвых и живых. Телами заполнили не только Яр, но и оборонительные траншеи. Маму Рувима с шестилетней сестрёнкой, как и всех женщин с детьми загрузили в машины – душегубки, многие не доехали до Яра – умерли по дороге. Рувима столкнули в колонну с мужчинами, строем двинувшуюся в Яр. Рувим решил бежать в любом случае. Ему удалось спрятаться в овражной трубе. Под дорогой, и когда паузы между колоннами стали побольше, вылез с трудом из трубы и, пригибаясь, побежал домой. Спасённый ребёнок не хотел так просто отдать жизнь. Он тихо бежал из родного дома, чтобы никогда в него не вернуться.
Спасение Рувима было в действительности счастливой судьбой. Ему помогли три матери – Марии, каждый раз возникавшие на его пути, когда его жизнь обрывалась. Первая Мария появилась в Киеве, когда спасённый Рувим, исхудавший, тонкий и просвечивающийся насквозь, пытался торговать картошкой, выкопанной на заброшенных киевских огородах. Рынок прозванный «Евбазом», аббревиатура сложилась по имени самой популярной довоенной национальности торговцев, не закрыли даже в войну. Там же устраивали облавы на последних уцелевших евреев. Там и спасла Рувима Мария – первая. Забрала паренька к себе, кормила, любила и нянчила так же, как своих полуголодных детей. Рувим продержался в доме Марии полтора месяца. Я в их доме – смертельная опасность, так подумал он, смог выбраться из Киева и двинулся на север в сторону фронта.
Пока Рувим пробивался к своим, на Украине продолжались расстрелы в еврейских гетто. На Украине было 720 «Бабьих Яров» не таких массовых, но не менее от этого страшных. Голубоглазый блондинистый мальчишка был в безопасности лишь до тех пор, пока сохранял молчание – акцент человека говорившего на идиш выдавал его с первым словом. Рувиму пришлось стать немым. Он прошел территорию трёх областей, шагал к фронту от села к селу, но чувствовал, что не дойдёт. Силы, покидали измученное долгими днями скитаний, не знавшее покоя тело. Рувим был готов умереть, но не в Бабьем Яре, а в маленькой траншее посреди поля. Он упал, уже не осознавая свои действия. Прошло какое-то мгновение, как был засыпан набежавшей снежной вьюгой. И уснул бы Рувим в этой снежной могиле вечным сном, если б его не спас крестьянин и его бдительный конь, решив копытом разгрести странный заснеженный холмик. Мария жена крестьянина выходила «находку», она же препроводила спасённого Рувима к Марии – третьей – женщине с тремя детишками, мужем фронтовиком и домом «развалюхой» без мужской руки. Под Марииным руководством городской парнишка осваивал сельские премудрости до года, пока дальнюю деревню не освободили офицеры воинской части, куда пристал Рувим. Отправили его в Артиллерийскую «учебку» под Свердловск. Там он вернул себе настоящее имя и фамилию, стал боевым солдатом и в составе действующей армии принимал участие в освобождении Прибалтики.
После победного Дня – 9 мая, когда схлынула радость наступления мира, Рувим понял, что возвращаться ему, как и другим оставшимся на войне не к кому. Он ушёл на войну с Японией, правда пока туда его воинская часть добралась, война закончилась. Но с востока не пришлось ему уехать. Армейскую часть Рувима мобилизовали строить таёжную железную дорогу от Комсомольска-на-Амуре до Советской гавани. Фронтовики работали, вместе с «зеками». Пробившись через сопки, пройдя достойно через все трудности и испытания таёжного края полного кровожадного гнуса.
Рувим не переставал думать, как найти своих. Поиски увенчались успехом. Родственники после эвакуации оказались в Баку. Прибыв в город нефтяников, Рувим поставил себе цель. «Раз выжил в Яре, то должен жить достойно, стать настоящим человеком». Поступает в Инфиз, занимается гимнастикой. Позже, переводится в Киев, стал обустраиваться в родном городе, как в чужом. Рувим стал тренером по гимнастике и считает, что оправдал своё спасение – у него столько выпускников, столько чемпионов и мастеров спорта.
Последний из «могикан» он не мог понять многое: почему на том месте, где был «Евбаз» облавы и аресты, вознесся цирк, а где у них с мамой отобрали паспорта, возвели телевышку. Почему на территории еврейского кладбища и расстрелов, в Советские времена выстроили парк развлечений. Рувим долго не рассказывал, о том, что был в Яре. На Украине в то время действовала установка: кто туда ходил, – тот не просто слабовольный человек, а предатель, чуть ли не фашистский «прихвостень», которые в действительности во время оккупации на Украине всплыли на поверхность и продолжают прорастать на независимой Украине в наши дни.
Рувим годами не мог приблизиться к Яру, к могиле родных, там бдительно дежурила милиция, арестовывая «плакальщиков», приписывая им мелкое «хулиганство». Это было время далеко не простое. В послевоенные годы на Украине, в апогее была волна антисемитизма, что вызвало беспокойство даже у Сталина, который известно не отличался мягко сказать толерантностью к еврейской национальности. Была в срочном порядке предпринята замена первого лица Никиты Хрущёва на Лазаря Моисеевича Когановича. Но Киев – город отомстил за то, что с ним сделали – за кощунство над памятью и над погибшими. С Бабьего Яра на город сошёл мощный сель, затопивший половину его территории и погубивший несметное количество людей, этой жертвы оказалось достаточно, чтобы карусели смерти на старом кладбище перестали вертеться и, проржавевшие скрылись за большим лесом. Тогда говорили: «умершим повезло – они деревьями проросли». Вопреки традициям над братской могилой поставили крест и еврейскую минору – ведь среди расстрелянных были и славяне. Имена предателей, выдававших людей в Яр были названы. Спасители евреев, среди которых были и немцы стали праведниками. Время всем раздало по заслугам.
Автор: Файнзильберг Юрий Миронович
Материал подготовила: Горшкова А.Н.
